Главная » 2014 » Август » 8 » Скачать Загадки Эксетерского кодекса в фольклорно-литературном контексте Средневековья. Кузнецова, Татьяна Сергеевна бесплатно
6:43 AM
Скачать Загадки Эксетерского кодекса в фольклорно-литературном контексте Средневековья. Кузнецова, Татьяна Сергеевна бесплатно
Загадки Эксетерского кодекса в фольклорно-литературном контексте Средневековья
Диссертация
Автор: Кузнецова, Татьяна Сергеевна
Название: Загадки Эксетерского кодекса в фольклорно-литературном контексте Средневековья
Справка: Кузнецова, Татьяна Сергеевна. Загадки Эксетерского кодекса в фольклорно-литературном контексте Средневековья : диссертация кандидата филологических наук : 10.01.09 / Кузнецова Татьяна Сергеевна; [Место защиты: Челяб. гос. ун-т] - Челябинск, 2008 - Количество страниц: 225 с. Челябинск, 2008 225 c. :
Объем: 225 стр.
Информация: Челябинск, 2008
Содержание:
Глава 1 Бытование сборников загадок на латинском языке в период раннего Средневековья
11 Загадка в антично-библейской традиции
12 Сборник загадок Симфозия
13 Загадки на латинском языке в Древней Англии
Глава 2 Загадки Эксетерского кодекса в их связи с культурной традицией Средневековья
21 Место загадок в Эксетерском кодексе
22 Источники загадок Эксетерского кодекса
23 Эксетерские загадки в их предметно-перифрастическом значении и связи с литературно-культурным контекстом
24 Некоторые особенности загадок Эксетерского кодекса
25 Типы композиции и стилистические приемы в загадках
Введение:
Загадка - международный жанр, она с древних времен бытует в устной и письменной форме в культуре всех народов. Когда Д.Н. Садовников сделал попытку дать свод русских загадок в известном сборнике «Загадки русского народа» (Санкт-Петербург, 1876), он сразу же указал на английские и немецкие «эквиваленты» (впрочем, им были также отмечены параллели у других народов: татар, литовцев, чувашей и т.п.). Или когда финский фольклорист Антти Аарне обратился к жанровым особенностям загадки в специальной работе Vergleichende Ratselforschungen (Helsinki, 1918), то он наряду с немецкими, английскими, финскими, французскими текстами привлек славянские, в том числе русские загадки. То же самое сделал А.Тейлор в книге English Riddles from Oral Tradition (Los Angeles, 1951). Примеры можно множить - важно подчеркнуть, что общее в загадке органично сопряжено не только с особенным, региональным и национальным, но и историко-функциональным. И это объясняет постоянное обращение исследователей к загадке — реальное бытование жанра в конкретной стране и определенное время еще далеко не изучено.
В диссертации освещаются древнеанглийские загадки 10 в. Они представлены в Эксетерском кодексе или, как его принято называть в зарубежном литературоведении, Эксетерской книге {Exeter Book, Codex Exoniensis). Дата создания кодекса точно неизвестна, предположительно он может быть отнесен к 10 в. (точнее, к 960-990 гг.), периоду бенедиктинского возрождения в Англии, отмеченного расширением деятельности монастырей, в которых и создавались памятники письменности, подобные Эксетерскому кодексу. В кодексе представлено большое количество древнеанглийских поэтических памятников: это стихотворения религиозного содержания (например, «Христос»), повествующие о рождении Христа, о Вознесении и о близящемся Судном дне; христианские аллегории «Леопард» и «Кит», содержание которых перекликается со средневековыми бестиариями, и «Феникс»; элегии «Скиталец» и «Морестранник» явного религиозного характера, противопоставляющие быстротечную земную жизнь вечной жизни на небесах и, с другой стороны, со сдержанной меланхолией прославляющие ценные для древних германцев качества - стойкость и выносливость. В кодекс также входят такие стихотворения, как «Видсид» и «Деор», которые укоренены в традициях германского язычества, реликтах времен, предшествующих переселению германских племен с Континента на Британские острова. Наряду с перечисленными произведениями в кодекс входит 95 загадок, являющихся предметом данного исследования.
Что касается эксетерских загадок, то у зарубежных исследователей интерес к ним носит постоянный характер, они широко освещаются английскими, американскими, немецкими учеными, переводятся на современный английский язык как британскими, так и американскими авторами. Попытаемся показать это в историографическом обзоре.
История изучения текстов Эксетерского кодекса и загадок берет начало в конце 19-го в. В основном, она представлена трудами британских, американских и немецких авторов. В них характеризуются особенности поэтики, содержания Эксетерского сборника - здесь в первую очередь нужно назвать издателей, которые одновременно выступали как исследователи.
Рукопись Эксетерского кодекса, как уже было сказано, оставалась малоизвестной до 19-го в., хотя первое его краткое описание было сделано Лоренсом Ноуэллом (fl576), а также кодекс был описан X. Уэнли и Дж. Хоксом в «Тезаурусе» (1705). Только в 1826 г. Дж. Дж. и У.Д. Конибер отредактировали и издали часть кодекса, а в 1830 г. Н.Ф.С. Грюндтвиг подготовил к публикации весь манускрипт (но не издал его). Полное издание с переводом текстов всего Эксетерского кодекса состоялось в 1842 г. и было осуществлено Бенджамином Торпом: В. Thorpe ed. Codex Exoniensis: A Collection of Anglo-Saxon Poetiy, London. Факсимильное издание кодекса с комментариями в предисловии появилось в 1933 г. {The Exeter Book of Old English Poetry, London: Lund, Humphries), комментарии к которому были написаны Р.У. Чемберсом, М. Форстером и Р. Флауэром. В 1936 г. вышло наиболее авторитетное издание Эксетерского кодекса и загадок в том числе под редакцией Крэппа и Добби: George Philip Krapp and Elliott Van Kirk Dobbie, The Exeter Book, The Anglo-Saxon Poetic Records 3. New York: Columbia University Press. Недавнее издание всего кодекса осуществлено Б.Дж. Муиром (The Exeter Anthology of Old English Poetry: An Edition of Exeter Dean and Chapter MS 3501, 2 vols (Exeter: University of Exeter Press, 1994; исправленное и дополненное издание вышло в 2000 г.). Также появилось электронное издание кодекса The Electronic Exeter Anthology of Old English Poetry, CD-ROM (Exeter: University of Exeter Press).
Наиболее значительными и авторитетными изданиями, которым следуют при воспроизведении текстов загадок, являются F. Dietrich's Die Rathsel des Exeterbuchs: Wurdigung, Ldsung und Herstelhmg, Zeitschrift fur deutsches Altertum 11 (1859): 448-90, F. Tupper Jr, The Riddles of the Exeter Book, 1910, A.J. Wyatt Old English Riddles, 1912, G.P. Krapp, E.V.K. Dobbie, The Anglo-Saxon Poetic Records (6 vols.) (Vol.Ill: The Exeter Book), 1931-53. В целом, эти сборники отличаются друг от друга расположением загадок в них, зависящим от приемов рассмотрения исходного материала рукописи, его трактовки.
Дадим краткую характеристику подходов исследователей к публикуемому и комментируемому материалу. Ф. Таппер, впервые опубликовавший весь сборник древнеанглийских загадок целиком, настаивал на единстве и однородности коллекции загадок Эксетерского кодекса, что давало ему возможность говорить о них как о произведениях одного автора. Напротив, Ф. Дитрих в книге Die Rathsel des Exeterbuchs: Wurdigung, Ldsung und Herstellung, Zeitschrift fur deutsches Altertum 11 (1859): 448-90 рассматривал две самые многочисленные группы загадок как два разных сборника, механически объединенных в один и, таким образом, настаивал на принадлежности загадок разным авторам. Крэпп и Добби позже подчеркивали недостаток тематического единства загадок Эксетерского кодекса, предполагая, что они не могли быть сочинены одним поэтом. Эти два подхода, наметившиеся еще в 19-м - н. 20-го вв., продолжают сосуществовать, потому что до сих пор не нашлось исследователя, который провел бы анализ стилевого своеобразия автора (если такой существовал). Это во-первых.
Во-вторых, задачей исследователей было не только воспроизведение самих текстов загадок, но и предложение отгадок к каждой из них, т.к. загадки в Эксетерском кодексе не сопровождаются отгадками. Обусловленное значительной поврежденностью рукописи в некоторых местах, затуманенностью смысла, временной удаленностью, а также разным прочтением и трактовкой текста, нахождение отгадок до настоящего времени остается самым трудноразрешимым и спорным вопросом - так считают многие исследователи.
На протяжении всей истории изучения загадок Эксетерского кодекса для одних и тех же загадок комментаторами предлагались различные отгадки, хотя некоторые не вызывали разночтений. Как и в вопросах расположения загадок в сборнике, большинство ученых следует комментариям, предложенным Крэппом и Добби в The Anglo-Saxon Poetic Records (6 vols.) (Vol.III: The Exeter Book) и Ф. Таппером в The Riddles of the Exeter Book. Последний в статье Solutions of the Exeter Book Riddles, Baltimore, 1906 обосновывает„ выбор некоторых отгадок, а также комментирует и критикует версии отгадок, предложенные М. Траутманном в Bonner Beitrage zur Anglistik, XXIX (1905), 167-215. Более поздние издания загадок Эксетерского кодекса также сопровождаются комментариями и отгадками. Среди них следует упомянуть Paull F. Baum Anglo-Saxon Riddles of the Exeter Book, 1963; C. Williamson, The Old English Riddles of the Exeter Book, 1977; K. Crossley-Holland The Exeter Book Riddles, 1993; Bernard J. Muir, The Exeter Anthology of Old English Poetry: An Edition of Exeter Dean and Chapter MS 3501, 2 vols., 2000 и J. Porter, Anglo-Saxon Riddles, 2003. Авторы этих изданий часто предлагают отгадки, которые носят субъективный смысл или являются вариантами в рамках одной смысловой категории. Отметим также, что все пять перечисленных изданий загадок Эксетерского кодекса отличаются друг от друга расположением загадок в них. Так, например, Уильямсон объединяет первые три загадки Эксетерского кодекса в одну на основании общности тематики, вопреки следованию материала в кодексе, воспроизводимому Крэппом и Добби. Его издание загадок представляет особую ценность благодаря поправкам к тексту загадок, изданному Крэппом и Добби и комментариям к различным текстам. В книге также представлены иллюстрации с гравюрами, созданными сухой иглой и рунами, отсутствующие, например, в факсимильном издании R. W. Chambers The Exeter Book of Old English Poetry (London: Lund and Humphries, 1933). Баум группирует загадки по их тематике (наиболее редкий подход к материалу). Издания под редакцией и с комментариями Кроссли-Холланда и Портера полностью повторяют последовательность загадок у Крэппа и Добби. Но Кроссли-Холланд вводит только те загадки, тексты которых не имеют повреждений в рукописи и для которых может быть предложена отгадка с высокой степенью истинности. Таким образом, в основную часть сборника Кроссли-Холланда включены 75 из 96-ти загадок, а в приложении, где автор предлагает отгадки для ? всех загадок, также даются тексты и переводы шестнадцати загадок, не включенных в силу затуманенности или поврежденности текста, в основную часть книги. Еще пять загадок отсутствуют и в комментариях, т.к. образы в них не дают возможности судить об отгадке даже приблизительно.
Портер, напротив, приводит тексты всех загадок Эксетерского кодекса, даже тех, чтение которых затруднено фрагментарностью, делающей отгадывание невозможным, неотступно следуя тексту рукописи. Но в пяти случаях он не предлагает никакой отгадки для загадок.
Следует упомянуть некоторые другие издания древнеанглийских загадок, например, Israel Gollancz and W. S. Mackie, ed. and trans., The Exeter Book, Early English Text Society, Original Series, 104 and 194, 2 vols (London: Kegan Paul, Trench, Trubner; OUP, 1895-1934); S. A. J. Bradley, Anglo-Saxon Poetry (London: Dent, 1982), pp. 201-404 (selections).
Поиск решения каждой отдельно взятой загадки отмечен полемикой, начавшейся, очевидно, с рецензии Таппера Solutions of the Exeter Book Riddles,
Modem Language Notes, XXI, 1906, 97-105 на статью Траутманна Bonner Beitrage zur Anglistik, XXIX (1905), 167-215, в которой последний предлагает отгадки к четырнадцати загадкам Эксетерского кодекса. В своей рецензии Таппер настаивает на использовании исторического метода при поиске отгадок и на апелляции к более древней по отношению к англосаксонской традиции отгадывания, в частности, традиции загадывания на греческом языке и латыни, и предлагает свои отгадки. Подход Таппера к трактовке материала с использованием сравнительно-исторического метода отражен также в его статье The Comparative Study of Riddles, Modern Language Notes, XVIII, Baltimore, January, 1903 и позже в комментариях к осуществленному им же изданию загадок Эксетерского кодекса F. Tupper The Riddles of the Exeter Book, Boston, 1910.
Таким образом, третья проблема, затрагиваемая в исследованиях, - это. поиски возможных источников эксетерских загадок в сборниках поздней эллинистической эпохи и раннего Средневековья.
Так или иначе, к вопросу аутентичности или подражательности материала загадок, оригинальности образов в них, степени укорененности их в англосаксонской культуре в разное время обращались все авторы исследований, посвященных загадкам Эксетерского кодекса, т.к. они считали, что поиск отгадок находится в прямой зависимости от более раннего материала. Отметим наиболее широкоохватные работы об эксетерских загадках и их источниках.
Наличие параллелей загадок Эксетерского кодекса и загадок Симфозия, Татвина, Эвсебия, Винфрида-Бонифация, бернских и лоршских загадок, загадок псевдо-Беды и фольклорных загадок было отмечено Ф. Таппером во вступлении к его изданию F. Tupper The Riddles of the Exeter Book, Boston, 1910 (pp. xi-xcv).
О возможном происхождении материала всей коллекции загадок Эксетерского кодекса говорит М. Сальвадор в статьях Salvador М. Exeter Book Riddles, The Literary Encyclopedia. 5 Apr. 2006. The Literary Dictionary Company.
Universidad de Sevilla и Salvador M., Latin Riddles [enigmataJ. The Literary Encyclopedia. 21 Oct. 2005. The Literary Dictionary Company; JI.K. Шук L.K. Shook Riddle Relating to the Anglo-Saxon Scriptorium /Essays in Honour of Anton Charles Pegis, ed. J.R.O. Donnell. Toronto, 1979, где автор настаивает на минимальной зависимости древнеанглийских загадок от латинских. Сопоставительный анализ древнеанглийских загадок с фольклорными представлен в издании A. Taylor English Riddles from Oral Transmission, Berkeley, 1951.
Комментариями сопровождены отгадки загадок Эксетерского кодекса, изданные в переводах П.Ф. Баума: Baum P.F. Anglo-Saxon Riddles of the Exeter Book, Duke University Press, Durham, North Carolina, 1963; К. Уильямсона: Williamson C. The Old English Riddles of the Exeter Book. Chapel Hill: North Carolina University Press, 1977 и К. Кроссли-Холланда The Exeter Book Riddles! Translated and introduced by Kevin Crossley-Holland. Penguin, 1993.
Многие статьи носят частный характер и посвящены отысканию отгадки отдельных загадок. Нет необходимости их перечислять, ограничимся упоминанием лишь некоторых: загадке 13 посвящена статья Э. Эрхардт-Зибольд Old English Riddle 13. Modern Language Notes, Vol. 65, No. 2 (Feb., 1950), pp. 97-100; 23-й загадке, «лук», - работа того же автора Old English Riddle 23 Bow, OEBoga. Modern Language Notes, Vol. 65, No. 2 (Feb., 1950), pp. 93-96; и загадке 95 - статья Old English Riddle No. 95 Modem Language Notes Vol. 62, No. 8 (Dec., 1947), pp. 558-559. О подражательности древнеанглийской загадки латинской пишет Т. Кляйн в статье The Old English Translation of Aldhelm's Riddle Lorica The Review of English Studies, August v.48 n.191. 1997,-pp.345-350. Об ошибочном редакторском исправлении текста загадки 35 читаем у М. Сальвадор: A Case of Editorial Hyper correction in Exeter Riddle 35 (8b). ANQ, Summer 2001 v. 14 i3. University Press of Kentucky. 2001,-p.5. Этот же автор рассматривает образы в загадках 77 и 78: The oyster and the crab: a Riddle duo (nos. 77 and 78) in the Exeter Book. Modem Philology, Feb., v. 101 i3. University of Chicago Press, 2004. - pp. 400-420. Об отгадке 55-й загадки идет речь в статье
К.П. Тейлора Mazers, mead, and the wolfs-head tree: a reconsideration of Old English 'Riddle 55. (Solution to riddle). The Journal of English and Germanic Philology. V.94 n.4 Gale Group 2003. - pp.497-513 и т.д. (см. библиографию в конце диссертации).
Анализ поэтики загадок Эксетерского кодекса осуществлен в статьях F. Tupper: The Form and Structure of the Exeter Book Riddles (The Riddles of the Exeter Book, Boston, 1910, pp. ixxxiv-xcvi), A. Hacikyan: A Linguistic and Literary Analysis and Old English Riddles, Montreal, 1966; M. Nelson The Rhetoric pf the Exeter Book Riddles Speculum 49, 1974.
И, наконец, к фундаментальным исследованиям Эксетерского кодекса и загадок в нем относятся работы М. J. В. Allen, D.G. Carder Sources and Analogues of Old English Poetry, S. Greenfield A Critical History of Old English Literature (Lore and Wisdom), A. Taylor English Riddles from Oral Tradition. Несомненными достоинствами всех упомянутых трудов является широта охвата материала, многочисленные варианты отгадок к загадкам и комментарии к таковым, позволяющие составить глубокое представление о памятнике, его тематических и стилистических особенностях в контексте с другими средневековыми памятниками более широкой известности.
Важнейшими переводами древнеанглийских загадок, сопровожденными комментариями, являются следующие: W.S. Mackie The Exeter Book, part 2, 1934; Paull F. Baum Anglo-Saxon Riddles of the Exeter Book, 1963; K. Crossley-Holland The Exeter Book Riddles, 1993; J. Porter, Anglo-Saxon Riddles, 2003.
Что касается отечественной научной литературы, то в ней отсутствует хотя бы одно толкование или глоссарий изучаемого нами памятника. Сборник из 95-ти древнеанглийских загадок полностью не переводился: единственный поэтический перевод на русский язык нескольких произведений, входящих в Эксетерский кодекс, в том числе, тринадцати загадок, был осуществлен В.Г. Тихомировым и доступен в книге «Древнеанглийская поэзия» под редакцией О.А. Смирницкой. Переведенные загадки сопровождаются краткими комментариями к их отгадкам и некоторым стилистическим особенностям [6, с.273-275]. В то время как крупные жанры, в особенности эпическая поэма «Беовульф», получили достаточно широкое освещение у отечественных германистов, малые жанры, такие как загадки, остаются практически не замеченными исследователями, хотя в целом германская литература, в особенности древнеисландская, получила всестороннее освещение благодаря выдающимся филологам, в частности, М.И. Стеблин-Каменскому, А.И. Смирницкому, О.А. Смирницкой, М.В. Раевскому, Е.А. Гуревичу и другим. Существует большое количество литературы, посвященной самым разным отличительным чертам древнегерманской поэзии. Неоднократно говорилось о кемпингах, в которых находит яркое выражение предрасположенность англосаксонской, как и всей древнегерманской (а особенно древнескандинавской) поэзии к метафорическим иносказаниям [6, с.273]. Они, фактически, являются неразвернутыми метафорами, но главное значение в них имеют не отвлеченные, а конкретные, наглядно-практические операции. Кеннинги, по форме являющиеся метафорами, сходны с загадками, они, подобно загадкам, иносказательно обозначают предметы и явления: море, корабль, меч, битву, войну, коня и другие характерные для своего времени объекты действительности [49]. Эти поэтические формулы так же, как изначально и загадки, связаны с существованием языкового табу, а потому логичным представляется обращение к загадкам, т.к. они, вслед за кеннингами, являются органической частью древнеанглийской поэзии. С другой стороны, кеннинги, с большей или меньшей частотностью воспроизводящие одни и те же понятия, достаточно хорошо изучены, выяснение их денотата чаще всего не представляет сложностей, тогда как специфика загадок по-прежнему вызывает серьезные научные споры.
Завершая историографический обзор, следует подчеркнуть исключительный интерес британских и американских исследователей и более чем скромное внимание отечественных ученых к древнеанглийским загадкам. Эксетерский кодекс, конечно, заслуживает изучения и публикации в России. Он должен быть введен в современную русскую культуру, тем более что в последние два десятилетия в России значительно возрос интерес к английскому языку, к английскому фольклорно-литературному наследию.
Работы зарубежных ученых дают ответы на многие вопросы, связанные с возникновением Эксетерского кодекса, его жанровым составом, поэтикой входящих в него загадок, их связью с латинскими сборниками, их включенностью в английские памятники последующего времени и т.п. Тем не менее, историографический обзор показал некоторую непроработанность нескольких важных вопросов по Эксетерскому кодексу. Так, зарубежные авторы, освещая должным образом проблему авторства средневековых сборников, в том числе Эксетерского, не придают принципиального значения их структурной организации. Они справедливо пишут о композиции, о группировке загадок, их последовательности и т.п., но не говорят о содержательности композиционной структуры сборников. Ученые пишут о тематическом разнообразии и обстоятельно характеризуют его, но не обращают внимания на тематическую целостность в ее органической связи с композиционной структурой.
Заметим также, что в десятках статей подвергаются критическому разбору существующие отгадки и предлагаются новые. При этом авторы привлекают исключительно широкий лингвистический, фольклорный, культурологический материал разных эпох и народов, но не задаются вопросом: почему есть загадки с одной или двумя отгадками и почему есть загадки, которым «подходит» 3-4 отгадки, а потом вдруг находится подходящая пятая и нет уверенности, что она последняя. Может быть, перед нами онтологическое свойство средневекового жанра?
Цель данной работы продиктована, таким образом, неизученностью перечисленных выше вопросов и заключается в исследовании поэтики загадок Эксетерского кодекса в сопряженности с фолыаторно-литературным контекстом Средневековья.
Для достижения данной цели необходимо выполнение следующих задач:
1. Сделать подстрочный перевод загадок Эксетерского кодекса с древнеанглийского языка на современный русский, что необходимо для анализа и понимания читателем их содержания;
2. Рассмотреть средневековые сборники загадок на латинском языке и загадок Эксетерского кодекса как тексты, представляющие в 1 основных параметрах картину мира, созданного Богом.
3. Провести анализ полифункциональности и поэтики загадок Эксетерского кодекса в их органической связи с фольклорно-литературной традицией Средневековья.
В соответствии с заявленными целью и задачами, объектом данного исследования полагаются средневековые загадки, а предметом служат загадки Эксетерского кодекса.
Источником исследования являются сборники загадок на латинском языке, функционировавшие в Средние века, а также загадки Эксетерского кодекса. Здесь необходимы следующие пояснения.
Используются публикации латинских загадок средневековых авторов в книгах «История римской литературы», 1962, «Поздняя античная поэзия и проза», 1964, «Средневековая латинская литература IV-IX вв.», 1970, «Памятники средневековой латинской литературы 8-9 вв.», 2006, а также привлекаются электронные ресурсы: Aenigmata Symphosii (Загадки Симфозия на латыни) http://personal.bgsu.edu/impfund/SymphosiiAcnigmata.html, Aenigmata Aldhelmi (Загадки Альдхельма на латыни) http://personal.bgsu.edu/impfund/AldhelmiAenigmata.html.
Теоретическую базу исследования составляют названные выше труды Ф. Таппера, Э. фон Эрхардт-Зибольд, М. Сальвадор, К. Кроссли-Холланда, Дж. Невилл, М. Нельсон, а также М.И. Стеблин-Каменского, Е.А. Гуревича.
Сравнительно-исторический метод исследования постоянно сопрягается в нашей диссертации с типологическим и историко-функциональным.
Структуру диссертации - введение, две главы, заключение и приложение с переводом загадок — определили названные выше задачи исследования.
Нами был осуществлен подстрочный перевод всех загадок Эксетерского кодекса. Цель перевода заключается в том, чтобы дать возможность читателю ознакомиться с древнеанглийскими загадками, в основном, с их содержательной стороной. В работе неоднократно цитируется сам древнеанглийский текст, и перевод призван обеспечить его понимание читателем. При чтении работы рекомендуется обращаться к переводу загадок, данному в Приложении.
Не являясь поэтическим переводом, осуществленный нами перевод не преследует цели передать стилистические особенности оригинала, в том числе аллитерацию. С другой стороны, в нем сохранен, по возможности, порядок слов древнеанглийского памятника, что может оказаться полезным при анализе особенностей синтаксиса в данном памятнике древнеанглийской поэзии. Перевод с древнеанглийского осуществлялся по изданию: J. Porter, Anglo-Saxon Riddles, 2003. По этому же изданию воспроизводятся все тексты древнеанглийских загадок.
Предваряя рассмотрение средневековых сборников загадок и их особенностей, а также предмета нашего исследования, загадок Эксетерского кодекса, обратимся теперь к необходимым для нашего исследования положениям об определении жанра загадки, ее происхождении, структуре и функциях.
Определение жанра загадки
Загадки активно использовались в литературе разных эпох, народов и авторов, и в большинстве своем они принадлежали и принадлежат традиции устной. В письменной традиции они встречаются уже с IV-ro тысячелетия до нашей эры (на глиняных табличках в Ираке) [87, с.271]. Еще одним свидетельством древности жанра может служить наличие в большинстве культур собственных слов, со значением «загадка». Так, в греческом языке загадка обозначается словами атуца, энигма (восходит к ainissesthai «говорить непонятно, загадками», которое, в свою очередь, восходит к слову aivcx; (ainos) «выражение, изречение, пословица» неизвестного происхождения) и ypi
В германских языках существует несколько корней, обозначающих «загадку». Оксфордский словарь английского фольклора определяет загадку как «словесную игру или шутку, представляющую собой вопрос или утверждение, намеренно составленное в запутывающих выражениях и предоставляемое слушателю/читателю для отгадывания с помощью имеющихся в формулировке загадки подсказок»*. Древнеанглийское слово rczdels обозначает «мнение, загадку, совет, догадку» и восходит к общегерманскому *rcedislijan (ср. древнескандинавское radisli, среднеголландское raetsel, голландское raadsel, древневерхненемецкое radisle, немецкое Ratsel (загадка)) [113].
Все упомянутые германские слова восходят к общегерманскому глаголу *raedana. Древнеанглийский глагол rczdan (западно-саксонский), redan (англский) обозначает «объяснять, читать, править, советовать» (однокоренной с существительным reed, red «совет»). Общегерманское *raedanan (ср. древненорвежское гада, древнефризское reda, голландское raden, древневерхненемецкое ratan, немецкое raten «советовать, советоваться, угадывать»), из общеиндоевропейского корня *rei- «размышлять, считать» (ср. санскрит radh- «преуспевать, достигать» греч. arithmos «число», древнеирландское im-radim «размышлять, обдумывать», ср. в русском родственное слово радеть наряду с родити «заботиться», (болг. радя, радея «забочусь, стараюсь», сербохорв. радити, «стремиться, работать») [106]. Со словом rcedeh глагол этимологически связан в значении «толковать». Однокоренные с этим слова в современных германских языках по-прежнему обозначают «советоваться, советовать». У древнеанглийского глагола развилось дополнительное значение (возможно, возникшее под английским влиянием только у древненорвежского глагола) «понимать значение письменных символов», древненорвежское гада. Древнеанглийское г се da «советовать, советоваться» входит частью в имя англосаксонского короля Этельреда II (968-1016) JEdelrced, что буквально обозначает «хороший совет». Его прозвище Unrced, которое на современный английский язык переводится как «нерешительный», на самом деле приблизительно обозначает «отсоветчик» [112]. A word game or joke, comprising a question or statement couched in deliberately puzzling terms, propounded for solving by the hearer/reader using clues embedded within that wording. [http://www.etymonline.com/index.php?term=riddle]
В русском языке слово загадка является префиксальным образованием от гадать, которое возводится к общеславянскому: 1) goditi (и годити «угождать»); 2) gadb, сохранившемуся в диалектах в виде гадъ «знахарь», «прорицатель» [117]. Корень этот является общеславянским. В польском языке слово gadac означает «говорить, рассуждать, болтать»; gadka - «разговор, поговорка, спор», гадка в болгарском языке - «притча», чешском языке hadati-sc - «ссориться», а сам корень гад- обозначал, вероятно «говорить». В древнерусском значение слова гадать было «советоваться, совещаться». [20, с.500-501]. По Фасмеру [105], слово, возможно, родственно лит. godoti «стараться, думать», godelef «мысль, дума», godyti «находить чутьем, соображать». Более правдоподобно сравнение славянских слов с древнеисландским gata «предположение, подозрение, загадка», geta «речь, предположение, вера», возможно, также готским bigitan «достигать, находить», нововерхненемецким vergesseri «забывать», албанским gen], «нахожу», греческим candenw «хватаю», латинским prehendo «хватаю», praeda «добыча» (из *praiheda). Также, если сравнивать славянский корень гад- с германским, обнаруживается сходство не только с упомянутым нововерхненемецким vergessen «забывать», но также с английским guess угадывать из скандинавского (ср., например, древнешведское gissa, древнедатское gitse, среднеголландское gissen) [119].
Другой смысл вкладывается в слово «загадка» в иврите. Загадка (хира) употребляется в смысле притчи, сравнения, аллегории и иносказания [118]. Под загадками в Священном Писании подразумеваются притчи, пророчества и Божественные откровения. Приточная мудрость и пророческие иносказания большей частью выражаются в форме загадок; например, в Книге пророка Иезекииля: «1: И было ко мне слово Господне: 2: сын человеческий! предложи загадку и скажи притчу к дому Израилеву. 3: Скажи: так говорит Господь Бог: большой орел с большими крыльями, с длинными перьями, пушистый, пестрый, прилетел на Ливан и снял с кедра верхушку, 4: сорвал верхний из молодых побегов его и принес его в землю Ханаанскую, в городе торговцев положил его; 5: и взял от семени этой земли, и посадил на земле семени, поместил у больших вод, как сажают иву. 6: И оно выросло, и сделалось виноградною лозою, широкою, низкою ростом, которой ветви клонились к ней, и корни ее были под нею же, и стало виноградною лозою, и дало отрасли, и пустило ветви. 7: И еще был орел с большими крыльями и пушистый; и вот, эта виноградная лоза потянулась к нему своими корнями и простерла к нему ветви свои, чтобы он поливал ее из борозд рассадника своего. 8: Она была посажена на хорошем поле, у больших вод, так что могла пускать ветви и приносить плод, сделаться лозою великолепною. 9: Скажи: так говорит Господь Бог: будет ли ей успех? Не вырвут ли корней ее, и не оборвут ли плодов ее, так что она засохнет? все молодые ветви, отросшие от нее, засохнут. И не с большою силою и не со многими людьми сорвут ее с корней ее. 10: И вот, хотя она посажена, но будет ли успех? Не иссохнет ли она, как скоро коснется ее восточный ветер? иссохнет на грядах, где выросла. 11: И было ко мне слово Господне: 12: скажи мятежному дому: разве не знаете, что это значит? — Скажи: вот, пришел царь Вавилонский в Иерусалим, и взял царя его и князей его, и привел их к себе в Вавилон» и т.д. [Иез. 17:2] [97]. Таково пророчество о завоевании Иерусалима Навуходоносором. В данном случае загадка сближается с пророчеством, имеющим загадочную форму, как и в случае с предсказаниями оракулов*.
В «Библиологическом словаре» священника Александра Меня о загадке как одном из жанров, используемых в Библии, говорится: «загадка (евр. хирб), иносказательное описание предмета или явления, предлагаемое как вопрос для отгадывания. Загадкам присущ оттенок иронии, они близки к жанру басни и притчи. Однако загадки рассматривались не просто как игра, а как проверка силы разума» [93]. См. об этом также: B.H. Топоров. Из наблюдений над загадкой. // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Загадка как текст. Т.1.М.: Индрик, 1993.-С.106.
На протяжении всей истории теории загадки она чаще всего сравнивалась или противопоставлялась метафоре. И это отразилось в определениях жанра, которые давали ученые разных стран.
Первым, кто дал определение загадки и указал на сходство загадки с метафорой, был греческий философ Аристотель. Он назвал ее «хорошо составленной метафорой». Он писал в «Риторике»: «Большая часть изящных оборотов получается с помощью метафор и посредством обманывания [слушателя] - для него становится яснее, что он узнал что-нибудь [новое], раз это последнее противоположно тому [что он думал]; и разум тогда говорит: «Как это верно! А я ошибался». Изящество апофтегм* является следствием именно того, что они значат не то, что в них говорится. По той же самой причине приятны хорошо составленные загадки: [они сообщают некоторое] знание и в них употребляется метафора». [22, с. 114]. И действительно, при более подробном рассмотрении загадки становится ясной ее метафорическая форма, равно как и форма развернутого сравнения. По Аристотелю, «сущность загадки состоит в том, чтобы, говоря о действительном, соединить с ним невозможное». В «Поэтике» он приводит в качестве примера известную загадку: «Видел я мужа, огнем прилепившего медь к человеку» (о человеке, который ставит банки). Данное Аристотелем определение жанра в дальнейшем легло в основу теории загадки.
Ученик Аристотеля, Клеарх, написал теорию загадок, дошедшую до нас лишь в виде отдельных фрагментов, в которой определил загадку как «грифос -сеть, шутливый вопрос, завершавшийся наказанием или наградой. - Что одинаково везде и нигде? Ответ: время. - Что есть я, то не есть ты. Я - человек. Следовательно, ты - не человек. На что Диоген якобы возразил: если хочешь, чтобы это было истиной, то начни с меня» [56, с. 136].
Определение, данное загадке Клеархом, указывает на то, что загадки составляли класс так называемых ярорХт|цата, и входили в ту же группу, что и апоф(т)егма - краткое и меткое наставительное изречение (Современный словарь иностранных слов, М.: Русский язык, 1992.-c.59). математические задачи. Загадки и математические задачи, а также оракулы, которые близки загадкам и преобразуются в загадки, если представить их в форме вопроса, являются предметом XIV книги Палатинской Антологии. В нее входит 55 загадок, 44 математические задачи, 45 оракулов, одна шарада и пять эпиграмм [67, с.44]. Клеарх возводит загадку к началам философии [56, с. 136] и, таким образом, мы можем говорить о связи философии с древнейшими состязаниями в отгадывании. «Разыскание грифов не чуждо философии: древние люди высказывали на них свою образованность . один скажет стих эпический или ямбический; из прочих же собеседников каждый произнесет следующий за тем стих; один приведет изречение из какого-нибудь поэта, а другой как бы ответит подходящим изречением из другого поэта. Или еще: каждый пусть произнесет по одному ямбическому стиху; пусть назовет имя азиатского города, начинающееся в такой-то буквы . так что игра, не будучи необдуманною, становится признаком образованности каждого. Наградой за это полагался венок и похвала, а это всего больше услаждает дружбу» [30, с.93-94].
В связи с понятиями атуца и ypicpoq здесь следует также упомянуть Полидевка (2 в. н.э.), известного лексикографа и софиста из египетского города Навкратиса. Об этих двух разновидностях загадки он говорил следующее: «К застольным вопросам принадлежат энигма и гриф. Первая содержала в себе шутку, а второй имел в себе и серьезную сторону. Разрешившего — наделяли мясом, в награду; кому же не удавалось отгадать, тот должен был выпить чашку рассолу. Назван был он грифом (то есть сетью) от рыбачьих сетей. Вопросы назывались киликиями (юШкекх, т.е. зачашными); а Теодект софист, отличавшйся в них, обладая прекрасною памятью, назвал их мнемониями» (fivr|jj,6via, памятками) [30, с. 96]. Как явствует из описаний, данных Полидевком, в его эпоху загадка воспринималась единственно как развлечение (ср. далее сообщение об аналогичных ситуациях загадывания у Афинея).
Известно, что Цицерон и Вергилий в часы досуга забавлялись сочинением загадок. Цицерон утверждает: «Из метафоры развивается тот прием, который не ограничивается уже одним употребленным в переносном значении словом, но складывается из многих связанных в предложение слов, так что говорится одно, а подразумевать следует иное. Это также важное украшение речи. В нем надо избегать темноты смысла. Сюда принадлежит то, что мы называем загадками» [34, с. 183]. Итак, по Цицерону загадка - развернутая в предложение метафора, говорящая об особенных свойствах какого-либо предмета, подразумевающая одно понятие и выражающая один смысл посредством другого, загадка - стечение многих метафор.
Так же, как Аристотель, Цицерон говорит о том, что загадка — усложненная метафора, и увидеть, распознать конкретную неповторимую метафору - то же, что отгадать загадку. Необходимо добавить, что применительно к трагедиям, когда говорится об иносказаниях, у Цицерона чаще всего употребляется именно слово aenigma — загадка.
Великий римский ритор Квинтилиан в «Ораторском наставлении» {Institutio oratioria), давая характеристику тропам, относит загадку (энигму) к украшательным тропам (в отличие от тропов, способствующих большей выразительности) (VIII 6, 2) наряду с эпитетом, аллегорией, иронией, перифразом, гипербатом (переносом), гиперболой. В целом, Квинтилиан определяет троп как «выразительную перемену слова или речи от собственного значения на другое» (VIII 6, I) [38, с.497-498]. При этом Квинтилиан относит загадку и метафору (в отличие от Аристотеля или Цицерона) к тропам различного назначения и выразительности, говоря об избыточности метафоричности у загадки и нежелательности ее использования в публичных речах ввиду затрудненности мгновенного понимания их слушателем и проистекающей из нее малой эффективности в воздействии на слушателя.
Георг Вильгельм Фридрих Гегель посвящает часть главы «Сознательная символика сравнивающей формы искусства» в «Лекциях по эстетике» загадке [26, с. 405-406]. Загадку, так же, как аллегорию, метафору, образ и сравнение Гегель относит к «сравнениям, которые при получении ими образного характера начинаются со значения», апеллируя к определению загадки, данному Аристотелем.
Он обращается к процессу номинации и к теории символа. Поскольку соединение плана выражения и плана содержания субъективно, субъективно и соотнесение внешнего облика с другими представлениями, что происходит при создании загадки. В упомянутых формах, благодаря установлению таких субъективных связей и проявляется субъективное искусство поэта. Субъективное, которое не присутствует с необходимостью в предмете, то, что поэт прибавил к нему, является орнаментом, украшением. Это нечто аксессуарное, известное только самому поэту. Угадывание этого субъективного, способность его правильно истолковать поэтому достойны похвалы, и ее удостаивается слушатель, сумевший понять замысел автора.
Гегель сравнивает загадку с символом, т.к. так же, как и в подлинном символе, в загадке две стороны (план выражения и план содержания) «безразличны» друг другу изначально, следовательно, их объединение субъективно. Но, в отличие от подлинного символа, загадка принадлежит к области сознательной символики. «Придумщик ясно и полностью знает значение и закрывающий его от нас облик, через который мы должны угадать его, он нарочно выбран для того, чтобы закрывать его значение. Подлинные символы - задачи, не разрешенные ни до, ни после выбора этих символов, загадка же, напротив, сама по себе уже разрешена» [26, с. 405]. Загадчик знает, о чем идет речь, это он установил связи между предметами, связи, которые не возникают с необходимостью при мысли о загадываемом предмете. Эти связи субъективны. Гегель полагает, что «загадка представляет собою сознательную шутку символики, подвергающую испытанию остроумие и комбинационную способность, шутку, имеющую своим результатом то, что способ изложения ее, ведя к разгадке загаданной комбинации, разрушает сам себя» [26, с. 406]. И действительно, когда загадка разгадана, установленные субъективно связи между загадываемым и тем, как оно изображается, больше не существуют. Представление о загадке как шутке у Гегеля перекликается с пониманием ее у Клеарха.
Отличным от всех упомянутых определений загадки является понимание загадки в Библии. Смысл, вкладываемый в понятие загадки в Библии, шире значения развернутой метафоры, как у большинства упомянутых нами авторов. В Библии и апокрифических текстах загадка нечто большее, чем усложненная метафора, загадка - это весь текст, открытый для толкования. Загадка - способ представления и познания мира, жанр вопросов и ответов, построенных по принципу медленно разворачивающейся метафоры или параллелизма; опосредование между миром Божественным и человеческим. Загадка - это речь затемненная и иносказательная, по сказанному: «Приклоню к притче ухо мое, открою пением загадку мою» (Пс 48.5) и: «Произнесу гадания мои из древности, от сотворения мира» (Пс 77.2). Загадка - это премудрость, соединяющая размышление и познание, а пример - это высказывание, от частного ведущее к общему, или доказательство, частное частным или подобным (Пс 48.2-3) [23].
Структура загадки
Каждая загадка содержит две части неодинаковой длины: закодированный текст и отгадку, поэтому принято относить загадку к так называемым «взаимным», двучленным жанрам [53, с. 17]. Две части загадки стремятся к объединению, которое снимет конфликт, вызываемый их противопоставлением. Тем не менее, загадка существует для этого самого конфликта, являющегося отражением социального напряжения, состязания между загадывающим и отгадывающим. Это двухмерное деление является как внутритекстовым, так и социальным: зашифрованный текст представляется слушателю/читателю, тогда как отгадка скрывается загадывающим до тех пор, пока отгадывающий сам не найдет ее или до тех пор, пока не признает свое поражение [75, с.81]. Когда решение найдено, оно присоединяется к тексту загадки и, таким образом, снимает существовавшую напряженность и текст перестает быть загадкой. Ситуация загадывания требует от автора загадки создания полного неясностей текста, с одной стороны, и предоставления достаточных для нахождения отгадки подсказок, с другой. Отгадывающий же должен отгадать загадку и объяснить намерение автора, сообразуясь с имеющимися подсказками. Игра заканчивается, когда оба противника объявляют об окончании состязания между ними. Отгадывающий произносит отгадку и обосновывает свой выбор истолкованием подсказок. Автор (ранее загадывающий) подтверждает правильность названной отгадки, другими словами, то, что она соответствует его исходному намерению, замыслу. То же самое касается ситуации загадывания с одним участником в виде отгадывающего (когда отгадывающий читает тест загадки). Завершенная ситуация загадывания (когда верная отгадка найдена) ведет к тому, что; отгадывающий испытывает удовольствие, так как ему удалось обнаружить, что было скрыто, или завершить то, чего недоставало, а также продемонстрировать свой ум и сообразительность и одержать победу над загадывающим. Публичное состязание может принести победителю приз. В древности считалось большой честью выиграть приз в подобном состязании [75, с. 83], но еще большей наградой было удовлетворение, вызванное тем, что истинная отгадка найдена, вне зависимости от того, разгадывался ли старинный или современный текст. Естественно, загадка была гораздо более сложной, если речь шла о состязании между загадывающим и отгадывающим, являющимися представителями различных эпох. Но тем сильнее была радость от загадывания и от правильно найденного решения.
Истинная загадка должна соответствовать нескольким критериям. Во-первых, все подсказки, присутствующие в загадке, должны отвечать природе и особым качествам загадываемого предмета. Произвольные и неоднозначные подсказки недопустимы в подлинной загадке. Очень тесная связь подсказок с предметом загадки может сделать процесс отгадывания излишне легким, и потому границы очевидности/неочевидности подсказок достаточно подвижны.
Процесс отгадывания должен требовать от отгадывающего определенных усилий, что является залогом его активного участия в игре. Самоочевидно, что в разное историческое время и в разных культурах одни и те же подсказки могут быть более либо менее понятны отгадывающему.
Вторым немаловажным критерием является то, что в загадке не должно быть слишком много или слишком мало подсказок. Если этот баланс нарушается, текст не может называться подлинной загадкой. Когда текст выявляет все, его предмет очевиден и текст не требует разгадывания; когда текст скрывает все, предмет остается невидимым и назвать его можно только наугад. Фразы, подобные следующей: «три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю» (Притчей, 30:18) не могут называться загадками, вопреки утверждениям некоторых исследователей [75, с.91]. Это скорее мудрые изречения, которые открываются краткой риторической формулой, разворачивающейся далее в тексте. Число подсказок в загадке может быть любым; в длинных загадках, принадлежащих письменной традиции, множество подсказок встречается в виде разных приемов кодирования и может следовать друг за другом в одном стихе или полустихе и не нарушать равновесия. Прозрачность или затемненность загадки во многом зависит от эрудированности отгадывающего. Количество и качество подсказок зависит от загадывающего, от того, хочет ли он облегчить или усложнить отгадывающему задачу. Некоторые из подсказок указывают на отгадку, а на самом деле имеют целью еще больше запутать отгадывающего и повести его по ложному пути. Ярким примером может являться введение в текст загадки слова-отгадки, в таком случае загадка является тавтологической. На первый взгляд подобный прием кажется самой очевидной подсказкой. Тем не менее, отгадывающие не уверены, что слово, встречающееся в тексте, даже в самых первых строках, действительно отгадка, и что его нужно понимать буквально. Они полагают, что оно тоже закодировано и обозначает нечто другое. Если в загадке встречается, например, слово «кольцо», то отгадывающие не предполагают, что отгадкой действительно является «кольцо».
Загадка должна быть разрешимой, и это касается не только набора присутствующих в ней подсказок, но также и самого предмета загадки. Эзотерическое или личное знание не может стать предметом загадки, так как ни один отгадывающий не в состоянии будет ее отгадать [39]. Предмет загадки должен быть общеизвестным и знакомым, хотя это зависит от культурного уровня аудитории, от размера и социальной принадлежности последней. Ученый или абстрактный предмет загадки не приемлем в обывательской аудитории, но вполне допустим в группе более образованной. Референты фольклорных загадок универсальны, обычно они берутся из непосредственно доступной осязаемой реальности: природы, семьи, предметов домашнего обихода. Литературная загадка также говорит об универсальных предметах и понятиях, как конкретных, так и абстрактных (воде, солнце, хлебе, мудрости, любви), но она также делает своим предметом и более сложные понятия и явления в зависимости от традиции, исторического периода, культуры или учения, в которых она появляется. Некоторые загадки, принадлежащие письменной традиции, имеют своим предметом тему, понятную небольшому кругу людей, как, например, имена жениха и невесты, которым и посвящается загадка во время свадебного ритуала.
Итак, тема загадки, подобно набору подсказок, является чем-то изменчивым в зависимости от аудитории. В подлинной загадке личные факты, известные только автору, недопустимы. Такие загадки не являются собственно загадками, они встречаются в художественном повествовании и, в особенности, в народных сказках и появляются в тексте в решающий для жизни главного героя момент. Разгадка таких загадок - единственное, что может спасти героя от нависшей над ним опасности, если он сумеет дать ответ на вопрос, известный только человеку, его задающему. Как правило, в последний момент решение находится. В других сказках герой задает подобный вопрос врагу, по чьей вине он оказался в тяжелом положении. Враг не знает ответа — и герой спасен. От отгадки таких загадок зависит жизнь литературных героев (в немецком языке для обозначения таких загадок используется термин
Halslosungsratsel, в английском - его калька neck-riddle) [75, с.95]. Примером такой загадки может служить загадка Самсона, заданная им филистимлянам. Только Самсон знал верный ответ, поскольку он сделал предметом загадки случай из своей жизни: улей и мед, которые он нашел в трупе льва. Филистимляне отыскали отгадку обманным путем. Никто не смог бы найти ответа, пользуясь своим знанием. Толкователи Библии делали попытки соотнести предмет Самсоновой загадки с общеизвестными предметами — львом и людом, или любовью, или свадьбой, руководствуясь желанием остаться верными принципу, по которому референт загадки должен быть общеизвестным. По одному мнению, загадка Самсона является истинной загадкой (загадкой в чистом виде, т.к. может относиться к любому льву и любому меду). Такое объяснение подходит только к формулировке ответа, данного филистимлянами «что слаще меда, и что сильнее льва!» (Судей 14:18), но не к словам в самой загадке. По другим версиям, хотя загадку и невозможно разгадать, Самсон дал филистимлянам указание, что они могут найти решение, осмотрев город и окрестности: «загадаю я вам загадку; если вы отгадаете мне ее в семь дней пира и отгадаете верно, то я дам вам тридцать синдонов и тридцать перемен одежд» (Судей 14:12). Таким образом, можно сделать вывод, что в загадке есть необходимая подсказка.
Равновесие между сокрытием и выявлением признаков референта, а также между загадывающим и отгадывающим основывается на фундаментальном принципе, а именно: что у литературной загадки есть только одна верная отгадка - та, что выбрана автором. Этот принцип может казаться самоочевидным, но фольклористы говорят о существовании загадки с более чем одной отгадкой. Есть загадки, которые имеют не одну отгадку, и фольклористы утверждают, что это не случайность, а, напротив, свойственно природе народной загадки.
Некоторые загадки не только допускают, но и делают неизбежными две отгадки. Таковы загадки эротические: описание в них заставляет отгадывающего думать о том, что скрываемое решение эротическое и, когда он показывает такое понимание загадки, автор называет решение-эвфемизм, которое является совершенно не связанным со сферой эротики — к смущению отгадывающего и веселью публики [60].
Множественность отгадок проистекает чаще всего только из технических сложностей отгадывания, подобных исторической удаленности, поврежденности текста, из непонимания истинного смысла загадки, а не из свойственной загадке неоднозначности. «Образный оборот, устаревшее слово, иносказание, намек на случившееся - все это может носить загадочный характер, оказаться со временем загадочным - не будучи загадкой» [30, с.92]. Иными словами, историческая удаленность ставит перед нами вопросы, которые нужно решать.
Происхождение и функции загадки
У древних загадка служила способом познания мира, в первую очередь, творения. Одно из свойств загадки — универсальность, заключающаяся в стремлении описать весь мир: с помощью загадки человек его постигал, осмысливал как систему, включая все новые и новые явления и предметы в круг своих знаний. Об этом свидетельствует и многообразие тематических блоков загадок. Загадка служила для древнего человека средством превращения чужого, непонятного, часто враждебного в свое, помогала объяснить и упорядочить непонятное с помощью вопросов и ответов, парадоксов.
Загадка тренировала сообразительность, умение сравнивать и сопоставлять, а потому входила в обряд инициации, посвящения юношей в полноправные члены рода, а также мудрости, проверяемой загадками. С развитием верований загадка была включена и в религиозные обряды и в религиозную литературу. Иносказательность загадки сближает ее с тайной речью, зашифрованным языком. Вероятно, что загадки осуществляли подготовку человека к пользованию иносказательной речью. Есть все основания связывать их происхождение с так называемой условной речью околичностями во время особых положений [8]. Загадки несли основной запас подставных слов тайной речи. Трудно сказать, как совершился переход загадок от узкого круга избранных к общему распространению.
Загадка учила в одни эпохи навыкам тайной речи, в другие - магическим заклинаниям враждебных человеку существ. Утратив одно значение, загадка приобретала другое, но никогда не теряла своей общественной функции — учить; загадка развлекает и ставит вопрос, который требует ответа [87, с.281].
Загадка была центральным жанром в определенных культурах (например, в ведической Индии), она соотносилась с лежащими в основе различных культур концептуальными структурами, с их внутренней космологией, видением мира и себя в нем, с их когнитивной картой. С древних времен человек видел необходимость в закреплении подобных загадке форм (и формул) и включении их в значимые ритуальные контексты. Почему так происходило? До некоторой степени на этот вопрос можно ответить, приняв во внимание категориальную сторону загадывания. Одна из функций загадывания - определение категорий в процессе сопоставления и пересечения различных знаний человека; загадка помогает связать, соотнести культуру с запечатленной ей реальностью. Загадка выявляет невидимое в окружающем нас упорядоченном мире и открывает обратный нашему мир и зеркальную существующей реальность. В мире загадок можно потеряться: есть версия, что Гомер умер, не сумев отгадать загадку, а Калидаса, великий древнеиндийский поэт, напротив, умер, найдя ответ. Но это скорее легенда.
На уровне языка загадка раздвигает привычные границы смыслов, демонстрируя их условность и подвижность. Именно в загадке раскрываются возможность и открытость языка изменениям, присутствующие в нем всегда. В ней есть двунаправленное движение: во-первых, к нарушению нормативных границ языка через трансформацию и смешение языковых категорий, а во-вторых, к восстановлению когнитивного равновесия на пороге молчания или абсурда [27].
Следует здесь заметить, что происхождение загадки связано с необходимостью выражения тайных смыслов в дописьменную эпоху, не могущих быть выраженными никак иначе, чем посредством знака, символа или метафоры. Такое функционирование загадки связано с верой в слово как в инструмент воздействия на окружающий мир и познания его в эпоху устной формы хранения информации. П. А. Флоренский писал: «Слово кудесника -вещно. Оно — сама вещь. Оно, поэтому, всегда есть имя. Магия действия есть магия слов; магия слов — магия имен. Имя вещи и есть субстанция вещи. В вещи живет имя; вещь творится именем. Вещь вступает во взаимодействие с именем, вещь подражает имени. У вещи - много разных имен, но различна их мощь, различна их глубина. . Непроницаемость вещи происходит от неумения заглянуть внутрь ее, в ее сокровенное ядро. Чем глубже мы постигаем вещь, тем больше мы можем. Кому известны сокровенные имена вещей, нет для того ничего непреступаемого. Ничто не устоит перед ведающим имена, и, чем важнее, чем сильнее, чем многозначительнее носитель имени, тем мощнее, тем глубже, тем значительнее его имя. И тем более оно затаено» [55, с.422]. Загадка - воплощение древнейшей стадии словесного искусства, позволявшая, не называя его, говорить о сущностном. Загадка давала возможность сохранить тайну от того, для кого ее знание не предназначалось. В дописьменный период загадка еще не приобрела эстетической функции, уже проявившейся у нее в эпоху античности, она еще не игра, а нечто серьезное, «разгадывание загадок рассматривается не как чья-либо причуда, блажь, а как абсолютная необходимость и единственная альтернатива проигрышу» [53, с.24]. От владения знанием, скрывающимся за загадкой, зависят судьбы, иногда — целого народа. Она не просто испытывает на сообразительность, но и демонстрирует, в случае с верной отгадкой, включенность испытуемого ей в социум: в племя, в группу избранных, обладающих сакральным знанием, а значит и наделяет его властью. «Для раннего человека что-то мочь и сметь означало власть, а что-то знать - магическую власть» [56, с. 125]. Знанию придавалось значение магического, находящегося в глубинной связи с миропорядком, и этим знанием можно было им управлять; такое знание, по мнению древних, священно. Загадка включалась в ритуалы и сакральные состязания, отгадка была непременным условием сохранения жизни: в разрешение загадки вовлекалась сама жизнь [56, с.129]. Загадка во времена существования мифопоэтической модели мира помогала раскрыть тайны мироздания (вспомним загадки о происхождении мира, использовавшиеся жрецами во время ритуальных словесных поединков, прений, восходящих к гаданию как «дословесному атональному началу, спору двух сторон» [53, с.21], проистекающему из дихотомического, антитетического устройства самого общества).
На всех этапах своего исторического развития загадка была включена сначала в серьезную социальную ритуальную игру, священные празднества, являющихся частью культа, ставка в которых - жизнь. С появлением письменности у загадки развивается новая функция — эстетическая: она вовлекается в игру-развлечение, ее главная цель - проверка сообразительности, установка на демонстрацию силы ума и способности быстро находить отгадку среди предметов действительности; теперь отгадчику главное - завоевать звание мудрейшего. Именно такой вид имеют загадки, бытовавшие в античности, и восходящие к античной традиции средневековые загадки. Поэтому далее обратимся к античному и средневековому материалу.